На заключительном этапе Всероссийской олимпиады школьников человеку, который набрал больше всего баллов в своей параллели (а еще лучше – во всех параллелях), присуждается неформальное звание абсолютного победителя. Школ, «взращивающих» таких ребят, очень мало, и еще меньше – тех, в которых их несколько. Лицей относится к таким школам, ведь у нас учится двое «абсолютов» ВсОШ 2022 года: по истории во всех параллелях – Филипп Лысанов, и по литературе в параллели девятых классов – Валентин Васильев. На этой неделе юноши рассказали Серафиме Зотовой о своем отношении к олимпиадам, результатам и общению.
СЗ: Мы с вами сейчас разговариваем как представители олимпиадного движения лицея, поэтому первый вопрос, который я хочу задать – достаточно общий – что для вас олимпиады? Когда начался ваш олимпиадный путь?
ВВ: Писал олимпиады я еще в начальной школе, но серьезно был нацелен уже только в девятом классе. Тогда я, можно сказать, нацеливался на победу в регионах по литературе и по русскому. В тот момент для меня олимпиады были способом углубиться в предмет, посмотреть, на что я способен, потому что школьных способов оценивания уже не хватало. Когда я начал готовиться, оказалось, что в самом процессе подготовки можно, собственно, изучать предмет – если честно, для меня это стало открытием, – и это становится ценным в отрыве от результатов.
ФЛ: Для меня олимпиады – это, в первую очередь, способ прикоснуться к живому миру науки. Во время подготовки мы не просто повторяем какой-то базовый курс из школьных учебников, а прикасаемся к тому, чем на самом деле занимаются ученые – в случае истории – читаем более серьезные материалы: монографии, диссертации, сложные научные статьи.
Во-вторых – это замечательные люди, с которыми я встречался при подготовке к олимпиадам, очень знающие, разбирающиеся каждый в своей области: кто-то отлично разбирается в общественно-политических движениях при Александре III, кто-то – в литературе Серебряного века, кто-то – еще в чем-то. В этом и прелесть занятий олимпиадами.
СЗ: А когда ты пришел к тому, что это для тебя, и это стало именно интересом, целью, а не просто чем-то, что нужно сделать, потому что мама или учитель сказали?
ФЛ: Моя мама, кстати, всегда была против моего участия в олимпиадах (она считает, что я должен заниматься профильной математикой, а не олимпиадной историей) – но это так, лирическое отступление. Начал я заниматься олимпиадами не целенаправленно, летом между 8-м и 9-м классами, когда понял, что не хочу сдавать ЕГЭ. Я начал читать книгу Николая Карамзина («История государства Российского»), прочел одиннадцать томов. Потом я очень серьезно заболел, после чего у меня выработалась стойкая неприязнь к таким большим книгам, и я так и не осилил двенадцатый том.
А целенаправленно я начал готовиться уже после регионального этапа в девятом классе. Написал я его неуспешно, на 69 из 200 баллов – можете на калькуляторе посчитать, сколько это в процентах – немного. Для сравнения, в 10 классе я набрал 158 из тех же 200.
СЗ: Задам вопрос по поводу нацеленности на победу – больше, наверное, Валентину…
ВВ: Я не был буквально нацелен, на самом деле. Но мне сказали, что шанс есть, мы прорешивали пробные задания, и я тоже понимал, что шанс неплохой, понимал, что мне правда этого хочется и видел это как вполне реальную возможность. Вот на заключительный этап я приехал без каких-либо ожиданий от себя, потому что везде была разная информация: кто-то говорил, что получить диплом практически невозможно, кто-то – что можно чисто случайно попасть в эти 25% дипломантов. А на регион – да, шел с пониманием своих возможностей, и мои ожидания оправдались (набрал я 94 балла из 100, став победителем), я не был удивлен.
СЗ: Как раз связанный с этим вопрос: мы знаем, что ты действительно очень талантлив, и понимаем, что ты правда очень здраво оцениваешь свои силы и способности. В олимпиадном движении – мы с тобой на своем опыте это понимаем, – немного. Как ты пришел к здоровой и здравой оценке своих возможностей?
ВВ: Здесь было два аспекта. В первую очередь – это более-менее объективная оценка преподавателя, который, можно сказать, курировал меня на олимпиадном пути примерно до региона (с региона и до закла я больше занимался со сборной ЦПМ) и в целом осознание своих сил на протяжении всего школьного пути. У нас в школе была хорошая атмосфера, преподаватели не давили на учеников. Второй аспект – это, конечно, атмосфера дома. Родители с самого детства прививали мне ощущение, что я могу многого добиться, могу что-то делать хорошо. Когда ты, приходя на мероприятие, глубинно понимаешь, что, конечно, не обязательно станешь победителем, не воспринимаешь победу как данность, но осознаешь свои силы – это, в первую очередь идет из семьи, отчасти – от преподавателя, а, кстати, не от сверстников, на мой взгляд. Хотя, каждому свое.
СЗ: Филипп, а у тебя как с самооценкой?
ФЛ: Я сначала, пожалуй, тоже про родителей расскажу. Это забавная история. Моя мама вообще не верила, что я поступлю в сборную – но это не самое смешное. Когда я прошел на закл, мой папа лично отвез меня на Казанский вокзал, увидел, что я сел на поезд. Я уехал. Прошло три дня, а моя мама все еще не верила, что я прошел на финал и куда-то поехал, и планировала звонить моему сопровождающему, потому что считала, что это невозможно. Когда я написал ей, что я абсолют, она опять не поверила и потребовала документальных подтверждений. Я ей сначала отправил табличку – что-то вроде протокола, – потом диплом – его выдают через день. Хотя, конечно, абсолютный победитель – неофициальное звание, в этом году даже грамоты абсолютам по всем параллелям не дают. Это что касается родителей. Отец, кстати, абсолютно нормальный в этом плане, к нему никаких претензий, он всегда меня поддерживал.
Что касается самооценки – у меня она скачет из огня да в полымя. Либо очень сильно завышенная – это мои друзья вам могут доказать, – из-за чего я могу себя отвратительно вести, либо я себя считаю самым глупым человеком во всей сборной (обычно это происходит, когда я наедине с собой, например, если я не могу вспомнить какой-нибудь странный исторический факт, условно, как звали коня Александра 1). Сразу самооценка понижается. А адекватной, средней, никогда не бывает. Но я с этим ничего не делаю, мне, в целом, нормально. И вообще, лучше быть смиренным, чем гордым – так в Библии написано, и я полностью согласен.
СЗ: Интересно, что при одинаково высоких результатах у вас разное отношение к ним. На ваш взгляд, важна ли оценка своих способностей для достижения таких целей, и какой она в идеале должна быть? Или эта норма для каждого своя?
ФЛ: Я считаю, всегда лучше самооценка чуть пониже относительно реальности. Не сильно, а чуть-чуть. Потому что, если ты проиграешь, для тебя это не будет сильным удивлением, а если ты победишь, будешь, наоборот, очень рад, потому что не ожидал этого от себя. Это лучше, чем сильно завышенная самооценка или слишком уж низкая. Как минимум потому, что люди с очень высокой самооценкой обычно отталкивают других людей от себя, плюс, по закону подлости, чем больше ты бахвалишься, тем меньше в итоге получаешь. По своим наблюдениям говорю. А слишком низкая самооценка может привести к тому, что из-за любой неудачи недооцениваешь свои силы – у моего куратора была такая история, когда из-за неуверенности в себе он ошибся на двух турах и ему не хватило до победителя совсем немного.
ВВ: Мне кажется, важно верить в свои силы, если это не перерастает в завышенную самооценку – она действительно может сыграть плохую шутку и отталкивает людей. Чтобы уметь применить свои ресурсы, нужно, прежде всего, верить в их наличие. Может, это странно звучит, но можно верить в то, что ты не очень умный, но при этом знаешь теорию. И вот тогда может повезти.
А вообще, это во многом зависит от среды. Если ты находишься в среде с нездоровой конкуренцией, то нужно думать о себе чуть-чуть «с горкой», чтобы не опуститься и не начать думать хуже о себе. С другой стороны, если ты находишься в любящем и поддерживающем коллективе, то люди, думающие о себе «с горкой», начинают слишком хорошо думать о себе. По итогу, мне кажется, в Библии правильно сказано – лучше быть смиренным, чем гордым. Но смиренный – не значит слабосильный.
СЗ: Насколько здравая оценка своих сил имеет значение, когда речь идет о таких субъективных в оценке предметов, как история и литература? Ведь там даже нельзя рассчитать свои баллы, а еще есть вероятность, что те, кто подготовлен, как вам кажется, лучше вас, займет менее высокие места.
ФЛ: Была интересная история. На закл прошло довольно много людей, их них трое мальчиков были очень подготовлены, двое – мои близкие друзья, еще один – просто хороший друг. Они знали раз в десять больше меня, я не преувеличиваю. Но заключительном этапе у меня было 195 баллов, у моего хорошего друга – 120, и он не стал даже призером. Хотя он был очень хорошо подготовлен. У другого друга, который, кажется, знал больше всех в сборной – 140. Третий мальчик выступил гораздо лучше, и все равно, хотя они объективно все были лучше меня, были старше меня на год (а задания для всех одинаковые), у меня при этом баллов больше. Я до сих пор не понимаю, как так получилось, у меня комплекс, что я незаслуженно получил титул абсолютного победителя, потому что некоторые темы я не знал.
А рассчитать баллы у нас можно. У историков есть тестовый тур, где просто нужно ответить на несложные вопросы (например, в этом году в одном из заданий нужно было сказать отчество Некрасова). Я, правда, за него насчитал себе на десять баллов больше, чем у меня было.
Знания играют на всероссе не очень большую роль, важнее логика. Если у тебя есть логика, станешь призером; логика и немножко знаний – победителем, а если только знания – не возьмешь всеросс.
ВВ: Добавляю к этой истории. Я по теоретической части (да и по практической) был подготовлен хуже, чем многие люди, которые заняли места ниже, чем мое. Отвечая на вопрос про прогнозирование баллов, у нас невозможно это сделать. Результаты пробных туров никогда не совпадали с реальными баллами – уровень субъективности в литературе наибольший из всех предметов, как мне кажется. Поскольку все тексты – не только твой – проверяются субъективно, мы не можем на это повлиять (причем это касается не только олимпиад, но и в целом филологии).
Проблема того, что многие считают, что незаслуженно получили диплом, существует, но, мне кажется, с ней сложно что-то сделать. Важно не потерять стимул двигаться дальше: не бросить все, решив, что ты «король мира» – якобы, ты же абсолют, – но и не заесть себя, потому что если после четырех этапов олимпиад, проверок, разные компетентные люди сказали тебе, что ты молодец – наверное, это то мнение, к которому стоит прислушиваться. Ты же слушаешь учителей, близких людей. Главное, чтобы был человек, который вовремя бы тебе сказал, что ты молодец.
СЗ: Давайте поговорим про общение как раз. Как складывались после объявления результатов отношения с теми, кто написал хуже вас? Нет озлобленности, зависти, обиды?
ФЛ: Не знаю, меня все очень любят. Вот с тем самым другом-победителем мы чуть ли не целовались после объявления баллов, плакали, обнимались. Там все так было сложно, мы очень переживали, я думал, что я последний участник, он думал, что он даже призером не стал, со вторым другом тоже так было. Я переживал за тех, кто был на апелляции – не спал долго. Так что с общением и чувствами все хорошо.
Вообще, я иногда могу выглядеть претенциозно умным, и это может играть роль в отношении людей ко мне, но в целом с друзьями у меня все нормально.
ВВ: Проблем с коммуникацией нет вообще, если с людьми, которые получили меньше баллов, что-то и было (рыдания девушки в течении трех часов…) – мы пришли к общему знаменателю, все устаканилось. Сейчас со всеми людьми, которых я узнал на олимпиаде, мы продолжаем очень хорошо общаться или как минимум поддерживать контакт. Мне кажется, олимпиады гораздо больше объединяют людей, чем ссорят.
СЗ: А как вообще дела с дружбой, отношениями? Мешает ли это учебе или наоборот? Или ничего не мешает?
ФЛ: Сейчас я много общаюсь с людьми, моей учебе это никак не мешает. В прошлом году – не знаю, я все равно много гулял и общался с товарищами. Дружеские отношения – да, были, других нет, ибо не вижу смысла.
ВВ: На самом деле, сами олимпиады даже больше помогают в этом плане. После закла я сменил школу, полностью поменяв коллектив, но не потерял при этом контакты с ребятами из предыдущего класса. Мы уже в таком возрасте, когда ты можешь сам фильтровать знакомства и контакты, и, если тебе что-то – дружба, отношения, – важно, ты найдешь способ и время на это.
ФЛ: Если только ты не в сборной по праву…
ВВ: Ну, тут надо уже ставить приоритеты.
СЗ: Кстати, о приоритетах. Последний вопрос: если выбирать, учеба или общение?
ФЛ: Сейчас – общение.
ВВ: Конечно, общение. Но у меня такой острой дилеммы не стоит. А вот когда совмещать уже нельзя – да, общение.