В прошлом году на заключительном этапе ВсОШ лицеисты из медицинского корпуса привезли дипломы победителя и призера по химии, призеров – по биологии и русскому. А первый и единственный в истории Лицея победитель всероссийской олимпиады школьников по экологии – Софья Капунина рассказала о практических навыках и логике в олимпиадах, о проектах и о специфике самостоятельного изучения предмета.
СЗ: Соня, задам самый обычный вопрос: куда ты хочешь поступать?
СК: У меня уже довольно долгое время есть мечта поступить на биологический факультет МГУ.
СЗ: То есть, экология – это не сфера твоих основных интересов, а скорее возможность поступления?
СК: Как ни странно, олимпиада по экологии не дала мне БВИ туда, куда я хочу – биофак делится на биологическое и экологическое направления, экология дает возможность поступить на экологическое, а на биологическое – нет. Насчет интересов – я люблю экологию, и, наверное, мне хотелось бы в дальнейшем заниматься ей, но больше я заинтересована – возможно, это мои временные юношеские фантазии – в изучении фундаментальных механизмов жизни, в чем-то таком, сакральном, поэтому больше рассматриваю биологию.
СЗ: Получается, что тебе придется либо полноценно сдавать ЕГЭ, либо участвовать в перечневых олимпиадах, так как БВИ нет. Мне кажется, сравнительно мало людей и углубленных в подготовку ко всероссу, и серьезно занятых ЕГЭ. Поэтому такой вопрос: что, на твой взгляд, проще? В чем основная разница?
СК: Хороший вопрос. Мне кажется, в первую очередь ЕГЭ отличается от всеросса строгими рамками, за которые нельзя выходить. Плюс в ЕГЭ есть “узаконенные” на уровне школьной программы фактические ошибки, тезисы, которые в реальности не работают. Всероссникам с огромным багажом знаний тяжело не то что вписаться, просто не сказать чего-то лишнего – любимая формулировка – “ЕГЭ еще такого не знает”. Что сложнее – не знаю, мне сейчас очень сложно перестроиться со всеросса на формат интенсивной подготовки к ЕГЭ, химия, например, тяжело пока дается, но так, в целом, все выполнимо.
СЗ: Можешь привести пример такой фактической ошибки?
СК: Например, считается, что предок человека и вообще хордовых – это какие-то кольчатые черви, но есть доказательства, которые говорят о том, что все-таки плоские. Вообще, как ни странно, сейчас не могу вспомнить ни одной яркой ошибки. Вот, например, из блока вопросов по экологии: часто появляется такое понятие как идеальные популяции (это еще встречается в генетике) – здесь не учитывается очень много факторов: пренебрегают эпидемиологическими заболеваниями, переуплотнением, и мне немного тяжело иногда спуститься до уровня максимального упрощения и не думать о множестве нюансов.
СЗ: Мы с тобой пересекались на конференции “Наука для жизни”. В какой сфере ты делала проект?
СК: У меня есть абсолютно прекрасный партнер по проекту, Александр, с которым мы в летней школе в Смоленске, организованной учителями нашего здания, делали проект, который потом презентовали в секции агротехнологий, если я не ошибаюсь. Вообще, мы изучали семенное возобновление дуба – это где-то на стыке биологии и экологии.
СЗ: То есть опыт проведения исследований в этой сфере у тебя уже есть?
СК: Да.
СЗ: Тогда такой вопрос. Имеют ли олимпиады по естественным наукам, в частности экологии, отношение к тому, чем занимаются реальные ученые?
СК: Обязательное условие участия в олимпиаде по экологии на региональном уровне и выше – это наличие проекта. То есть, все ребята, которые серьезно к этому относятся, начинают готовиться задолго до тура, некоторые готовят свои проекты на базе больших НИИ. Хочется заметить, что олимпиада по экологии, как ни странно, включает в себя мало биоэкологии и больше – есть такой термин, как устойчивое развитие, это некоторые принципы, по которым человечеству было бы хорошо жить. Мы много работаем с некоторыми программными документами, у нас много если не международных отношений, то юридической подоплеки в целом. Также мы занимаемся прикладной экологией – это то, что встречается нам непосредственно в жизни. А на закле в практическом туре помимо презентации своего собственного проекта есть еще так называемый экспресс-проект – недавнее нововведение: тебе дается цитата, связанная с какой-то экологической проблемой, и нужно придумать проект ее решения, набросать план, представив, что ты не ограничен в финансах, ресурсах и т.д.. Так что, олимпиады по экологии тренируют в первую очередь именно практические навыки создания исследования. В экологии еще важен здравый смысл, многое можно сделать и понять просто за счет логики и этических убеждений.
СЗ: Ты, наверняка, не чужда олимпиадам по химии и биологии, так что я задам еще такой вопрос: часто предметы делят на “легкие” и “сложные”, хотя в каждом предмете есть свои сложности. Насколько я помню, в среде биологов и химиков бытует пренебрежительное отношение к экологии и олимпиадам по ней – это правда так? Сталкивалась ли ты с этим в среде своих одноклассников или ребят из сборной?
СК: Ну, в сборной – нет, все-таки все люди в ней объединены одной целью, а в целом – да, конечно, многие мои знакомые не понимают этого, для ребят, увлеченных биологией и химией, наука экология выглядит “высосанной из пальца”.
Мне – со стороны человека, у которого нет особых успехов в олимпиадной биологии – конечно, кажется, что биология сложнее, потому что необходимо найти и запомнить огромное количество информации. В экологии основная сложность – это работа в ограниченном временном ресурсе и креативность, которая требуется, чтобы придумать проекты, но теоретический материал там не то чтобы ограничен, но из учебника в учебник повторяется примерно одно и то же, а биология мне кажется гораздо более объемной.
СЗ: Всеросс по естественным наукам предполагает очень глубокое погружение в работу, и у многих ребят-всероссников буквально не хватает времени на общение и хобби. Была ли такая проблема у тебя? Как ты ее решила (или предотвратила, если ее не было)?
СК: Проблемы с хобби, честно говоря, начались еще примерно в тот момент, когда я поступила в лицей, так как началась очень большая академическая нагрузка, плюс долго ехать… Хотя, хобби у меня особо и не было никогда. А с общением нет больших проблем: я думаю, наше здание отличается тем, что все ребята объединены общей идеей, поэтому здесь легче найти единомышленников. У нас, благо, достаточно развитые технологии, чтобы поддерживать общение, даже если ты на сборах или на заочке. Так что, проблем с общением нет, с хобби – да, но я не то чтобы смирилась, просто для меня учеба – это и хобби, и работа, так что я наслаждаюсь учебой.
СЗ: По поводу лицея. Экологии как предмета же нет в школьной программы. Насколько сложно, не имея в школьном курсе никакой базы, буквально с нуля пытаться полностью понять предмет? Или, может, это наоборот проще, когда ты сам выбираешь траекторию знакомства с предметом?
СК: Самому знакомиться интересно, интересно самому избирать направление, по которому ты хочешь идти. Но не знаю, насколько это целесообразно, насколько вероятно, что ты полное представление получишь о науке, а не просто углубишься в одну тему. Мое знакомство с предметом вообще началось с курсов на Степике.
СЗ: А когда ты начала заниматься олимпиадами по экологии?
СК: Наверное, прямо серьезно – в девятом классе, захотелось чего-то интереснее, чем муницип. Изначально я просто примерно понимала, что такое экология, знала, что загрязнение окружающей среды – это плохо, мы с семьей сортировали мусор, поэтому практическое представление тоже было. Я после восьмого класса хотела поучаствовать в проекте “Большая перемена”, и там были ссылки на курсы Степика. Была тема про устойчивое развитие, мне стало интересно, я с удовольствием их посмотрела, подумала: это круто, – а потом это чуть ли не случайно пригодилось на регионе в девятом классе, где был вопрос по экологии. В общем, я почти наугад попала в правильный ресурс подготовки.
СЗ: Олимпиадники обычно говорят, что в процессе подготовки очень важен наставник. Насколько тебе было сложно без какой-то академической и психологической поддержки? Или, может быть, она была – в сборной, например? Так ли вообще важна эта поддержка?
СК: Проект самостоятельно сделать невозможно. Поэтому я очень благодарна учительнице, которая раньше работала у нас в школе – Ботвиновой Елене Викторовне, она курировала наш с Александром проект, и мы отточили его, защитили в итоге хорошо. В плане теоретического материала – большую часть материала я освоила сама и вне сборной; у меня были достаточно продуктивные сборы перед заклом, но сборная большая, а я не из передовой в сфере экологии школы (даже из лицея было только два человека, я и девочка из параллельного класса, которая стала участницей закла).
СЗ: А передовые в экологии школы вообще есть?
СК: Курчатовская школа, ШЦПМ, конечно. Еще 1575, 14-ая школа – самые главные экологические школы, у них даже предмет такой есть. Так вот, на сборах я послушала много лекций, т.е. теоретического материала было много, но это были именно лекции, не семинары. Ну, был наставник подготовки тезисов для проекта, но теоретически мне это мало пригодилось. А психологическая поддержка от наставника, мне кажется, мне индивидуально не очень понадобилась.
СЗ: Многие говорят, что без любви к предмету невозможно выиграть всеросс. Ты считаешь так?
СК: Не могу говорить за каждого отдельно взятого человека, может, кто-то и выигрывает… Но мне кажется, что упорства, чтобы дойти до финала, не хватит у человека, который предмет не любит. Все-таки это серьезное психологическое испытание, нужно действительно болеть своим делом, чтобы быть готовым пройти через все эти этапы, неудачи.
СЗ: А важна ли любовь объекта изучения науки, которой ты занимаешься? Ну, например, для изучения биологии важно любить природу? Или самой быть неравнодушной к загрязнению природы, если мы про экологию говорим.
СК: Я думаю, что, в целом, да. Безусловно, я бы не вкладывалась в экологию как предмет, если бы меня не волновали глобальные проблемы, процессы, которые разрушают наш общий дом, и мне было бы неинтересно, например, проходить курсы. Соответственно, сначала ты любишь объект, а потом, как следствие, предмет.
Материал подготовлен Серафимой Зотовой.